Журнал Витуса

Принадлежит перу Юрия Лившица (вероятно того, который бард)

Спордодрак (бывший Бармаглот)

Супело. Швобра и сверблюд
Дубрагами нешлись.
Мяхрюкал кнурлик у заблуд,
Мырчала злая крысь.

«Сынок, тигpозен Споpдодpак!
Звеpепостью своей,
Как эхимеpный Буpдосмак,
Теpзанит он людей».

Он взял рапику. Вышел в путь,
Клиножны на ремне.
Под Баобуком отдохнуть
Прилег он в глушине.

Как вдруг из-под лесных коряг
Взвывается урод,
Огнеопастный Спордодрак,
Диковищный дракот!

Но он врага умерил прыть
Железвием клинка,
И звепрю голову срубить
Не дрогнула рука.

«Вот бегемонстру и конец!
Смелыш мой, ты герой!» —
Кричмя кричал его отец,
От счастья чуть живой.

Супело. Швобра и сверблюд
Дубрагами нешлись.
Мяхрюкал кнурлик у заблуд,
Мырчала злая крысь.

По-моему, идея того что самым опасным монстром является "Спор до драк" совершенно гениальна. Впрочем "рапика" в качестве оружия тоже хороша.

Меня сегодня в семь утра разбудила своим мяукньем Лиза. Поэтому я запомнил стишок, который мне снился:

В телеге с пиццей и пирогами
К нам на Хоккайдо приехал Папа.
Его ослица с шестью ногами
Везет неслышно на мягких лапах.

Вот с чего такой абсурд? Что Папа забыл в Японии? Зачем ему при этом выпечка в таких количествах? Почему у ослицы 6 ног и нет копыт?

Как-то до сих пор я думал, что в России был один поэт Владимир Попов, тот, который видный деятель скаутского движенния, редактор журнала "Вокруг Света" в 10-х годах, и основатель журнала "Уральский Следопыт" в 30-х. Тот, который написал известную песню про картошку

Но оказывается, тот Владимир Попов песни на стихи которого пел Александр Дулов, это совсем другой Владимир Попов.

У него в стихах реалии Холодной войны:

Канадский самолёт

Канадский самолёт пикирует на мачту,
показывая нам облупленный живот.
А мы рыбачим здесь,
а мы вовсю ишачим,
а вдруг из пулемёта он – по дури – шибанёт.

Себя считаем мы частицей государства…
А самолёт кружится,
моторами ревёт.
И неприятно нам от этого нахальства:
На лысину пикирует канадский самолёт.

Канадский самолёт вовсю фотографирует:
меня, ребят, собаку, антенны, провода.
Меня фотографирует
и он меня нервирует,
и это называется – нейтральная вода.

Идёт-ревёт над палубой моторный рёв колючий: пикирует на палубу канадский самолёт…
А я ему, заразе, такую рожу скрючил,
и мне немножко жалко:
он слов не разберёт.

Впрочем и лирическое "Присяду на крыльцо перед дорогой дальней" - явно написано во второй половине XX века:

Присяду на крыльцо перед дорогой дальней
в тот благодатный день, когда полынь бела.
Как звонко молоток стучит по наковальне,
на старой кузнице, что на краю села.

Вот лошадь у моста. Вот жеребенок пегий
за лошадью бредёт. И слышно за версту,
как трактор тарахтит и как скрипит телега.
И фляги в ней грохочут на мосту.

И где-то хлопнет дверь внушительно и строго.
В соседнем доме вдруг ребёнок закричит.
Но я уже уйду. И я сольюсь с дорогой,
ещё немного – и никто не различит.

Лошади еще обыденная часть сельского быта, но молоко возят уже не на них, а на трактороной телеге. И в алюминиевых флягах, которые грохочут на мосту.

Представляет интерес
Этот ваш дремучий лес.
Почему под кроной ёлки
Так колбасит джипиэс?

Лысак тут выложил очередное продолжение к своем "Некомбатанту". Читаю про проход парохода через Дарданеллы и завидую. Чувствуюется что автор не раз через эти самые Дарданеллы ходил, и не просто ходил, а вёл судно.

Я так могу описать, например, прогулку по Вене или по Питеру. По Нижнему уже не смогу, потому что слишком мало и слишком давно по нему гулял.

Примерно то же ощущение я испытваю слушая описания каких-то экзотических стран в песнях Городницкого. Это для меня они экзотические. А для него - очередная точка на жизненном пути - может красивя, может суровая. Но вполне реальное место, с которым связаны определенные воспоминания.

Тут случайно узнал, что в 2018 году Евгений Клюев (который "Между двух стульев" и "Книга Теней") сделал новый перевод "Алисы в Зазеркалье". Причем в первом четверостишье стихотворения про Бармаглота у него там в качестве slythy toves выступают "бокры" а в качестве mimsy - "глокая куздра".

Поставил осла на парковку
И в пасть ему сунул морковку

Тут оказывается, Юлию Киму 85 исполнилось!

Как гром, грохочут кружки
А в них не кофе и не молоко
Шампань, Клико, стреляет как из пушки
Вперед! Посмотрим, кто кого!

Оказывается известная всем в исполнении Эдуарда Хиля песня "Зима" исходно написана испанцем. Причем не просто испанцем, а воевавшим в Голубой дивизии в 1943.

И подстрочник разухабистого (в переводе Островного) припева на самом деле пропитан инфернальным ужасом:

с потолка свисает лёд
с ужасом прислушиваешься к скрипу двери.
за шершавыми стенами
поджидает колючая тьма.
там — обмороженная мертвенная пустыня,
и из окон вырывается выморочный синий пар.

Поставлю эпиграфом к главе о расконсервации промороженного вездехода. Причем с подписью оригинального автора Потому что два главных героия там воспринимают обстановку примерно как испанец-автор, а героиня - как русские слушатели.

При этом под цитатой из "на честном слове и на одном крыле" я поставил имя переводчка. Ну не было в оригинале впечатлившего меня образа "Радисты скребли в эфире". Там всего лишь "Radio sets were humming, we waiting for the word".

Upd Говорят, история испанца Линареса фейк а автор песни все-таки Сергей Островой.

1. А ей зеркальце в ответ:
   — Ты прекрасна, спору нет,
   Но, сдавая задним ходом
   Ты провалишься в кювет

2. А ей зекральце в ответ:
   — Ты прекрасна, спору нет
   Но в ста метрах ты промажешь
   Убери свой пистолет.

3. А ей зеркальце в ответ:
   — Ты стройна, тут спору нет
   Но пора слезать с диеты,
   А то будешь как скелет.